С замиранием сердца вслушиваясь в демоническую речь Клауса, я пропустила тот момент, когда танец снова перешел в контактный. Осознала я это только в тот момент, когда Майклсон с силой прижал меня к себе. Я смотрела прямо в его глаза, снизу вверх. Силясь увидеть что-то такое, что могло бы дать мне подсказку,  объяснение, хоть что-то… Но в голубых глазах не было ни безумия, ни алчности, ни вселенской тоски. Определенно я что-то заметила, но подобрать описание не представлялось возможным.
Чувство беспомощности затопило меня сверху до низу. Пару па я просто провисела в стальных объятиях, едва волоча мыски туфель по полу. Грудную клетку сжало, воздух двигался с трудом, не то, чтобы это причиняло мне какое-то сильное неудобство, однако такую ситуацию сложно назвать комфортной или хотя бы удобоваримой.
Я ощущала полную и безграничную власть Древнего над собой. Прямо сейчас он мог убить меня на глазах у всех, за то, что я теперь бесполезна как сломанная кукла. Ею я и была. Его любимая игрушка, пришедшая в негодность, и все же, со мной почему-то нянчились. Нет не так, со мной все еще забавлялись. Никлаус в красках расписывал мне вкус крови, утоляющей сильную жажду. Я была на взводе. Я была зла, испугана, голодна, раздражена, озадачена, расстроена как никогда раньше.
Мимо прошла миссис Лерман – снова колкое замечание, теплые нотки сердцебьения… невыносимый коктейль из злости и унижения. Клыки оцарапали внутреннюю сторону губы. Лицо, кажется, еще сохраняло человеческую маску, но она была готова слететь в любую минуту.
Мы заканчивали очередной тур. Краем сознания я все еще слышала то, что говорил мне Ник. Мозг анализировал, но верить отказывался. Братья Сальваторе и это чудовище снова ищут что-то, о чем не сказали мне. Значит, я имею к этому непосредственное отношение, и все настолько серьезно, что ставить меня в известность никто не собирался. Пока, конечно, моньсеньер Клаус не проболтался, чтобы вывести меня из себя. Знать об этом мне было не положено по трем причинам – это слишком опасно для меня, это слишком опасно для тех, кто мне дорог, мое мнение по этому вопросу никого не волнует.
В груди будто кислота разлилась. Это была высшая степень презрения к себе и всему окружающему смешанная с негодованием.
Хотелось завопить во весь голос, прыгать на месте в истерике, разогнать этих пафосных индюков вокруг, оттоптать Клаусу все ноги, сделать хоть что-то, чтобы его позлить. Куда уж мне до вывести из себя.
Но это было лишь мое воображение, услужливо подсовывавшее содержательные картинки. Воплотить все в реальность духу все еще не хватало. Рядом с Древним я чувствовала себя прислоненной к стене мраморного собора, холодного, величественного и вечного.

Мы медленно останавливались.
– Ты получишь освобождение от того, что тебе так ненавистно в себе… -Но ты, и все, кто тебя окружают всегда будут моими марионетками, стоит мне этого захотеть. Не стоит забывать об этом. – роковые слова слетели с губ гибрида.
Мозг начал судорожно работать, как будто у меня жар, и все это – галлюцинация.
Избавление от того, что мне так ненавистно… мы все станем марионетками, снова. Неужели, это? – нет, я не могла додумать. Слишком больно и слишком страшно ошибиться. Как если бы слепец, впервые увидевший солнце, поймал только его заходящие лучи, а жестокий путник сказал, что это были последние часы сияния светила.
- Ты лжец. Я не верю ни единому твоему слову.
Музыка остановилась. На последок Клаус сжал мою ладонь, до легкого хруста. Незначительная боль, похожая на укус комара, стала последней отправной точкой.
Мимо снова просеменила распорядительница. Перегруженный мозг не выдержал и отключился. На меня точно ведро ледяной воды вылили. Хватаясь за последнюю возможность хоть как-то вывернуться из катившейся в преисподнею чудовищной ситуации, я подбежала обратно к Клаусу, который уже успел отойти на исходную позицию. Приподнялась на носки, стараясь спрятать лицо у него на шее, дальше все произошло благодаря инстинктам. Никакого участия моей воли в этом позоре. Клыки обнажились, легко отведя голову назад я засадила их прямо в шею древнего гибрида. На глазах у всего зала.
Черт, только бы они не смотрели! Пусть лучше решат, что мы целуемся! – одна мысль была ужаснее другой.
Кровь наполнила мой рот, я даже не прилагала ни единого усилия. Просто попала в вену.
О вкусе или прочих ее качествах я даже не задумывалась. Куда постыднее было то, что мы делали относительно вампирских взаимоотношений.
Вот черт! Неужели я? С Клаусом? – в голове в это время маячил навязчивый образ Деймона. И не одного упоминания о Стефане, за исключением угрызений совести.
Как бы мне хотелось, чтобы сейчас на этом месте со мной стоял старший Сальваторе.

__________________________________

Мне, кажется, дали время успокоиться. Успокоиться… Где уж мне? Что будет теперь? Стоило ли переживать по этому поводу, трястись, не спать ночами идти с повинной к Сальваторе? Нет, ничего это определенно не будет. Простите, Елена Гилберт сломалась, утонула. Теперь у меня больше не было причин быть пай-девочкой, не было жизни, которую можно потерять, почти не осталось людей, которым я была нужна. Грустно? Отчасти. Настало время жить для себя и делать то что хочется. Осуждаете? Но давайте посудим здраво. Все носились со мной, пытались сберечь, жертвуя своими жизнями. Но что в итоге? Кому-то стало легче? Я мертва, я заплатила по счетам, отдала последнее, что было – жизнь. Теперь я свободна, разрешите мне лететь. Клаус выдал еще одну коварную тираду своим подкупающим мурлыкающим голосом. Я прикрыла глаза, наслаждаясь этим звуком
- Да, Клаус, все в порядке, - кажется, я впервые назвала его по имени. Отыскала его взгляд и вплотную заглянула в холодный омут. – В общем-то, никогда и не было лучше.
Я тихонько засмеялась, слизывая кровь с внутренних уголков губ. Во мне удивительно сочетались легкость и титаническое спокойствие. Наверное, такое бывает у человека, сжегшего последний мост. Больше ничто его не держит, больше он никому не должен, впереди огромная манящая пустота, из которой можно сделать собственную вселенную.
Я выпорхнула из объятий Древнего и на цыпочках перебежала на противоположную сторону зала. Мне очень хотелось танцевать, и я была уверенна, что в этот раз у меня получится лучше, чем когда-либо. Мы снова сошлись в танце, еще не касаясь друг друга, но глупо было отрицать, что на этот раз мне очень хотелось ощутить его руки на своей талии.
Глупо и абсурдно, но что-то произошло. Что-то старое во мне разрушилось до основания, но поднялось вверх снова, приняв совершенно иную форму.
- Елена, я смотрю отдых пошел тебе на пользу! – заметила миссис Лерман, одобрительно кивая  в сторону нашей танцующей пары.
- Спасибо. Рано или поздно мистер Майклсон все-таки должен был научить меня танцевать! – я перевела взгляд на Клауса и глупо улыбнулась. – Не так ли, мистер Майклсон?
Называть Клауса мистером… Что могло быть абсурднее? Но ситуация была страннее некуда. Я танцевала с Древним, мне это нравилось, в голове стояла невиданная легкость и свобода, точно после косяка. Отлично. Елена Гилберт, ты обдолбалась кровью гибрида прямо на репетиции танца к конкурсу красоты.
Мне стало невыносимо смешно. Чтобы не привлекать лишних взглядов, пришлось на мгновение склонить голову к груди Никлауса, пока волна смеха не отступила.
- Что же, поздравляю. Твои дьявольские планы по установлению господства в этом мире осуществились. Мы все, в особенности я, пали ниц у твоих ног. Теперь монсеньер Клаус большой папочка. И меня это, в общем-то, мало волнует. Все дело в твоем пагубном влиянии. Но скажи мне, теперь ты счастлив? И будешь ли когда-нибудь? Я вот, наверное, да. Смысл счастья, оказывается, в том, чтобы перестать заботиться о том, что происходит вокруг. Потому что с этим миром каждый день творятся невыносимые перипетии. Наверное, мы все умерли давным-давно и сейчас в аду. И выхода нет, и никто не подозревает о том, где находится, - может, в моей речи и была толика разумности, а может, все, что успело пережить и перегореть в моей голове вылилось в один большой, непонятный ком. Как знать. Так или иначе это была исповедь и принимал ее Клаус. В это мгновение я как нельзя лучше поняла Деймона, то, как он хотел жить. Но было же, было что-то, что не давало ему отпустить все и просто получать удовольствие. Что же? Что как заноза в сердце отвлекало мерзкой саднящей болью каждую секунду?
Я должна была увидеть Сальваторе-старшего. В этом нет сомнений.
Скорее бы закончилась репетиция. Осталась всего лишь пара фигур, и я стану по-настоящему свободной. И я точно знаю, где окажусь.
____________________________

Пить из вены – как петь на людях. Сначала стыдно и неловко, жмешься, желая забраться в свой уютный темный угол, прочь от любопытных глаз, сжаться калачиком и сидеть так до конца времени. Но все-таки приходится перешагивать через себя. Постепенно шаг за шагом переламывать косточки своей стеснительности, освобождаться от нее миллиметр за миллиметром, чтобы потом свободным и ярким выйти на сцену. И в те моменты, когда тщеславие от всеобщей любви накрывает тебя с головой, ты уже вряд ли вспоминаешь о том, каким мыслил остаток своей жизни. Так получилось и сейчас. Горячая терпкая кровь наполняла мой рот, пенилась, точно шампанское. Кажется, я слишком торопилась в начале и укус вышел неточным. Вместо того, чтобы цедить кровь по капле, упиваясь букетом вкуса, я жадно глотала, давясь и вряд ли разбирая какие-то тонкости, кроме безграничной эйфории. Я действительно была голодна, и поняла это только тогда, когда приятное тепло заполнило уже достаточную часть моего тела. Достаточную, но не всю. Хотелось большего.
Я ощутила какое-то движение у своего плеча, мгновением позже уловила его боковым взглядом. Хотелось огрызнуться, чтобы мне не мешали. Но затем я поняла, что это Деймон.
Кажется, он что-то сказал. Слов я не расслышала, лишь уловила общую интонацию. В ушах у меня пульсировало сердцебиение этой девчонки, это был основной звук, на котором я фокусировалась.
И тут в потоке несвязных мыслей вдруг пронеслась одна. Деймон здесь, и он смотрит. Смотрит на то, как я пью. Сначала это показалось неправильным и смущающим, но затем я попыталась представить, о чем он может думать в этот момент…
Нет, ничего не выходило. В моей голове растекалось жидкое блаженство, и ничто из внешнего мира не могло пробиться сквозь плотную пелену удовлетворения.
Лишь краешек сознания все повторял и повторял не совсем расслышанную мною фразу Сальваторе-старшего, пока, наконец, она не собралась в единое целое, точно узор в калейдоскопе. Он просил меня остановиться. Отлично, непременно это сделаю. Раз Деймон так сказал, значит – надо. Я, вроде бы, полностью доверилась ему в этом вопросе. Еще только пара глотков, пожалуйста…
Это было похоже на утреннее пробуждение. Когда ты говоришь себе: «Еще пару минуточек», закрываешь глаза и совершенно забываешь про то, что уже прозвенел будильник. Тоже случилось и со мной. Я поняла, что имел в виду Деймон, так что теперь моему мозгу больше не за что было держаться, не над чем работать. И сознание снова уплыло в лазурную даль вдоль по кровавой реке наслаждения.

________________________________________________

- Заходи! – резко грянуло в воздухе приглашение. Я навалилась на невидимую преградой с такой силой и таким рвением попасть внутрь, что когда та испарилась, я пролетела пару метров прихожей, не успев поймать равновесие, и упала на первую ступеньку лестницы.
Великолепная грация для вампира, ничего не скажешь. Но меня это мало волновало. Как почти не волнует его разбитое состояние больного раком. Не жаль волос и утраченной привлекательности тела, жаль жизни, которая уходит с каждой секундой.
- Нет, - я поднялась на ноги, опираясь ладонями о мягкий ковер, - за мной не гонится никто. Никто, кто бы мог навредить тебе. Я бы… я бы не за что их сюда не привела. Но мне кажется, что я схожу с ума.
Я перевела взгляд за плечо подруги. Там стоял Конор. Он улыбался. И не было ничего хуже этой улыбки. Одновременно призывной и пренебрежительной. Он положил руку на плече Эммы, та, однако, этого совершенно не заметила. Кровавый след остался на ее одежде и волосах. Боже, никто, ни единый человек в этой вселенной не видел жуткого призрака. Кроме меня. Но я, похоже, родилась уже одной ногой в могиле. В которую так и норовлю столкнуть всех, кто мне дорог. Или даже вплоть до абсурда. Всех, кому когда-либо попадалась на глаза.
Я нервно облизала губы, переводя взгляд с Конора на озабоченное лицо Эммы.
- Эм, мне очень нужна твоя помощь. Мне больше некуда идти, некуда бежать. Потому что преследую я сама себя. Единственное, что может избавить меня от этих жутких видений – это смерть. Смерть, как абсолютное освобождение.
Я ясно представила холод и тяжесть земли, лежащей на моем бренном теле. Темноту и спокойствие. Одиночество и освобождение. Пройдут тысячи лет, планета изменит свой облик. Меня тронет тлен. Я исчезну, растворюсь в пространстве. Стану чем-то большим, чем была всегда. Я должна умереть. Это должно было случиться уже давно. Тогда, должно быть, я закрою это жуткую дверь, и вселенная наконец-то восстановит свой баланс. Так или иначе, мысль о кончине не казалась мне более такой уж и отвратительной.
- Мне уже ясно намекнули, чего от меня хотят. И я сделаю это, если ничего не предпринять. Просто не выдержу.
В ушах стучало, ладони покрылись липкой испариной. Должно быть, сейчас я представляла собой довольно жалкое зрелище. Разве может казаться иным существо, которое даже не знает, хочет ли оно продлить свое существование?